◊ Возраст: - внешний: 27 - реальный: 1705 ◊ Принадлежность: Вампир ◊ Должность: Матерь; ◊ Специализация: Моментум; ◊ Профессия: -

Banished shadow

Описывать внешность моментума – действительно забавное требование, однако, мне не сложно, ваше счастье… Должна заметить, что вашу жизнь не изменит тот факт, что полторы тысячи лет я выглядела совершенно иначе. Однако умалчивать этот факт я не считаю необходимым, дело былое. Когда я была человеком, кожа моя была смуглой, глаза и волосы темными, пухлые губы и тело.
Сейчас моя внешность является своего рода противоположностью моей прижизненной – тонкая и звонкая, светлая, если вкратце. Теперь я худа и светловолоса. Тело мое ныне не вызывает желания впиться пальцами в округлые бедра, мять объемную грудь, так как их и в помине нет – аккуратные груди второго размера, сухие мышцы, ни грамма излишков. Теперь я высокого роста, а тело мое можно рассматривать как женское лишь в постели. Возможно, в таких переменах сказался тот факт, что ранее я являлась частью жесткой иерархии, где женщина занимала вполне определенное место. Так же нельзя отметать тот факт, что я мимикрировала под свою Матерь. Сначала в целях защиты собственной жизни, после уже потому, что таково было мое желание.
У меня длинные светлые волосы, как я уже упоминала, и я очень редко сооружаю из них какие-либо прически – чаще всего они лишь покорно спадают на плечи и не более того – хотя, признаюсь, бывает я их забираю назад, дабы не мешали. Забыла сказать. Шею плотно обхватывает золотой корсет. Это был подарок Матери, безмолвное сожаление о том, что моя родина исчезла. Как она рассказывала, надевая его, золото, из которого отлито украшение, является тем самым золотом, что некогда сбрасывали в воронку Шибальбе… Еще она говорила, что это «ожерелье» с меня снять сможет лишь она, но я и не пыталась снимать ее дар. Он уместен и комфортен. По-своему.
Помимо «ожерелья» ношу серьги, кольца и браслеты. Дань прошлому ли, желание нацепить на себя, да побольше – не знаю, но меня умиротворяет осознание того, что запястья утяжелены браслетами, а мочки ушей оттянуты серьгами. Когда-то я носила не золото, еще до своего становления Правительницей, но об этом позже.

Характер, говорите… Что ж, это будет несложно, хотя вам для этого придется принять тот факт, что я – наследница рода Майя, что накладывает определенный отпечаток на мое мировоззрение. Например то, что я одобряю кровопускание, нынче – проколы разных частей тела. У меня проколот язык и уши. Так же мне по душе фанатизм, ибо он является ключом к успеху. Ложь во благо, создание образов позволяющих контролировать разум подопечного, манипуляция. Это мне по душе, однако не всеми методами я пользуюсь и отнюдь не всегда. Я не прямолинейна, однако максимально честна с теми, кто не представляет угрозы. Умею распознавать угрозу как в человеке, так и в событиях, однако до пророка мне далеко. Последнее получает выход в уничтожении причины. Деспотична, но умею держать себя в руках, дабы не расжигать пламя ненависти к себе.
Полагаю, лучшее, что опишет меня в полной мере – рациональна. В виду собственных достоинств и недостатков я знаю, что не идеальна, однако мне хватает благоразумия не зацикливаться на них, ибо это будет невыгодно моему новому роду. Ради рода я готова на все, хотя порой и кажется, что все наоборот. Я никогда не действую лишь в своих интересах, просчитывая пользу не только для себя, но и для рода.
Я до сих пор люблю прикосновения. Мне нравится касаться своих дочерей, гладить их. Это приятно и дает некую толику силы и спокойствия. Вероятно, в роде реализована моя потребность в семье, коей я лишилась вследствие исчезновения моих предков. У меня теперь новая семья, где я в очередной раз глава, и тут я не посмею отсупить и отпустить свой род на самотек. Не позволю его в очереденой раз угаснуть.
Не люблю людей, что укутаны в тысячу одежд и сама не укутываюсь. Мне нравится свобода тела, нравится не ограничивать себя в желаниях, что порой почти не отличаются от человеческих, нравится, когда мои дочери следуют этому и не отказывают себе в удовольствиях. Однако, я не мила и пушиста, и если мой род нарушит правила перемирия – кара моя будет назиданием всем. Благо, что мне не пришлось сомневаться в своих дочерях – они все миролюбивы и солидарны с моим мнением о том, что людям следует быть нам едой, а коль так, то сжигать стол не следует.

Я родилась в первой четверти четвертого века в городе Яшмутуль. Более удобное название – Тикаль. Так его называли белые. Я родом из племени майя и в мои шестнадцать лет боги наделили меня властью над крупнейшим городом моего народа. Тогда не было сексизма относительно правящих женщин, но, тем не менее, правила я недолго. К нам проникла белая женщина. Волосы ее были белы, как и кожа, светлый взгляд… Полная моя противоположность. Я тогда была полной, пухлой, черноглазой и черноволосой, как весь мой род. Посему, видеть светлого человека воочию мне было непривычно. Эту женщину привели ко мне мои воины, и я до сих пор не понимаю, почему она их не убила. Хотя, нет, понимаю… Если бы я была на ее месте и искала бы первую, я бы искала такую как я. Правительницу. Потому что такая имела бы право претендовать на титул.
Я отпустила воинов, поддавшись очарованию белой женщины и самонадеянно полагая, что в случае чего я с ней справлюсь… О, как жестоко я ошибалась. Она обезоружила меня в тот момент, как открыла свой рот после достаточно длительного монолога в моем исполнении, в котором я вопрошала богов, не она ли Морская Невеста, о которой говорил Цеккелькан, наш шаман, которую потребуется бросить в водоворот вместе с дарами богам. Нет, я ошиблась, она даже не пыталась меня обезоружить. Я сама отказалась поднимать на нее руку в тот момент, как коснулась ее белой кожи. Полное покорение белой женщиной, каким же позором это показалось бы моему роду, но я в тот момент чувствовала, что Все правильно.
А после, когда я наконец замолкла, она начала говорить. Долго, глубоким и чувственным голосом, коего я не ожидала от белого рода, чьей участью являлось быть крикливыми и резкими созданиями, она говорила о том, как шла сюда, а я внимательно слушала. Она казалась мне дочерью богов… И я ее оставила во дворце. Ее покои были напротив моих, и мы могли слышать друг друга, даже не вставая с постелей. Но, почему-то, на десятый день ее гощения у нас, белая женщина решила навестить меня ночью. Если бы я не знала, что она не умеет умолять, я бы сказала, что голос ее в ту ночь был пронизан неловкой мольбой принять и понять то, о чем она рассказывает. И если бы я не обязана была в тот день участвовать в ритуале шамана, делающего очередное кровавое подношение богам, я бы не поверила. Но, на счастье Белой, я ненавижу эти дни. Даже привыкнув к тому, как вскрывается грудная клетка и изымается еще мгновение назад живое сердце, я не могу не отстраниться, не чувствовать боли пронизывающей меня всю. В невменяемом состоянии я слушала ее рассказ о том, кто она, пока та гладила мои волосы и губы.
Если вы спросите меня о том, когда она проткнула мою шею клыками и когда начала поить кровью после того… Я не отвечу вам. Я не знаю. Поймите, участие в ритуалах даже в качестве зрителя – тяжкая участь, а я являлась участником. Представьте себе синдром отмены. Вот что у меня было в ту ночь, помимо становления вампиром. По ощущениям – один в один.
После выяснилось, что она была не одна в моем городе. С ней пришла еще одна женщина, которая была способна путать разум людей, заставлять их теряться в собственных мыслях и даже думать, что она на самом деле – совершенно другой человек. Пока я была вынуждена страдать от становления той, чья сущность мне чужда, впитывать любовь Матери и принимать ту Мощь, которую даровали мне боги, вторая женщина заботилась о том, чтобы нас не беспокоили. О том, почему нас не трогали, почему воины и шаман ни о чем не догадались, я узнала многим позже, а пройдя за неделю все круги боли и страданий на пути к Мощи, не интересовалась, почему мой народ так спокойно отнесся к моему отсутствию, еще и в компании белой.
Матерь позволила мне править вплоть до двадцатилетия моего правления. После я убила свою служанку и сделала из ее тела свое, навсегда исчезнув из Тикаля. Если бы я знала, что больше никогда не смогу насладиться тишиной стен своего дворца, умиротворенностью улиц… Я бы не ушла так поспешно. Но, тем не менее, когда я вышла за границу Яшмутуля, я превратилась в другого человека. В Матерь, что вместе с Сапорум сопровождала меня. Матерь тогда улыбнулась тепло и попросила помолодеть, чтобы я смотрелась как ее младшая сестра. Так мы путешествовали, две женщины и один ребенок. В путешествиях я научилась наукам, языкам, в том и числе и тем, что сейчас считаются мертвыми, тактикам боя, верховой езде… Список можно продолжать до бесконечности, посему я просто скажу о том, что мне не далось вообще. Я не умею стрелять из пистолета – это оружие до сих пор мне неподвластно, - не умею водить машину, готовить сладкое, создавать схемы строений или механизмов, подчиняться человеческим законам. Последнее произошло вследствие того, что я родилась в среде, где царили другие порядки. Несмотря на то, что в течение своей долгой жизни я много видела, во многом разобралась. Я изучила религии, в которых даже не пускали кровь во имя богов и смогла принять их существование. Но я не могу существовать в рамках людских законов, потому что моя природа отлична.
Я забыла кое-что рассказать… Когда мы с Матерью пересекли большую воду, - ах, простите, океан, - и обосновались в одном из многочисленных городов очередного материка, она одарила меня шейным корсетом. Я не понимала, что это, зачем, в честь чего, но чем дольше говорила Матерь, тем больше меня пронизывал ужас от осознания. Я больше никогда не пройдусь по тем камням, по которым любила скакать маленькой – это не передаст вам всей моей скорби об утраченной родине, но даст понять, насколько мне было тогда больно. Из того дня, в который меня «окольцевали», я помню лишь то, как разрывало мою душу, как губы матери скользили по моему телу в пути утешения и давящее присутствие корсета на своей шее, что непривычно сжимал ее и делал почти больно, когда я судорожно вдыхала в моменты рыданий, а после и тогда, когда все мое тело пронизывало наслаждение.
Матерью я стала в свое тысячелетие. Тогда царили далекий тринадцатый век, мы его проводили в Германии, которая тогда была весьма неспокойна и стояла на пути введения нового государственного строя. Наш род был уже там, и сначала я не понимала, почему столько вампиров Моментум в одном месте. Сейчас понимаю. Это было прощание. Они явились на похороны той, кто долгое время была им Матерью. Они явились на мое Рождение. Наши прекрасные дочери… Я не плакала в тот день. Я просто смотрела на нее, сжимая в пальцах ее узкие ладони, и чувствовала, как она слышит все то, на что у меня просто нет сил, чтобы произнести. Я не хотела, чтобы она уходила, но знала, что если и есть логическое продолжение моей жизни, то в этом.
С ее уходом я долго не могла смириться, мне казалось, что это неправильно... До тех пор, пока не обратила свою Первую. Как будто Правительница во мне уснула на все это время, и проснулась лишь с обретением Первой дочери. Я знаю, как сделать так, чтобы мой род процветал. Мы будем политиками, властителями, дланью закона. Не останется ни одного человека во власти, ибо они должны быть у нас в подчинении.