Некромантка успела обойти весь дом, выбирая наиболее подходящее место для воскрешения - достаточно большое пространство, но при этом не открытое, скрытое стенами даже от взоров птиц. Но большего интереса Диаманда не проявила, решив сосредоточиться на предстоящем деле - первый раз, когда она будет воскрешать мертвеца не для обучения, а для кого-то. Вампир настороженно отнеслась к подобной, внезапной просьбе, но раз призраки не били тревогу, значит, вполне можно было откликнуться на просьбу женщины, тем более, что та точно будет одна, не считая ее мертвой дочери.
Хоть в письме и была приложена подробная инструкция с тем, как добраться до поместья, Диаманда все-таки не рискнула путешествовать предложенным маршрутом - встречались вполне еще обитаемые деревни. Благо, помощь верных "псов" помогла избрать другой путь - прямой, куда более безопасный. Кому нужны лишние слухи среди населения о существе в черной мантии, покрывающей даже лицо, на вороном коне, от которого кажется тянется холодноватый шлейф мертвечины?
Некромантка не повернет головы, даже не смотря на то, что прекрасно знала о присутствии той женщины, что представилась как Ксения. Она подождет, пока та кротко объявит о своем присутствии. Тишина ее голоса возвысит саму Диаманду до уровня Дьявола, объявляя ее новым скупщиком душ и искусителем. Она ничего не ответит вампиру другого рода, молча спускаясь по лестнице вниз, величественно ступая к повозке.
- Какая свеженькая, - Диаманда не смогла удержать себя в руках и отвесила такую, возможно оскорбительную, фразу. Впрочем, неважно, сейчас жизнь дочери Ксении находилась в костлявых руках некромантки, поэтому та могла себе позволить немножко пошалить. Верные псы-призраки облепили тело мертвой девушки, вываливая свои языки-щупальца наружу и без стыда прощупывая ее, но с тем, как вампирша взмахнула рукой и шикнула - те сразу же отступили.
- Ксения, подсобите самую малость. Отнесем ее в тот зал на первом этаже, с иконами и свечами, - Диаманда скользнула руками под подмышки трупа.

Здесь было хорошо, в окружении икон, в заброшенном, когда-то счастливом и процветающем доме. Жизнь все еще дышала через горящие свечи, иногда выстреливающие черным дымом, видимо, те фыркали в сторону некроманта, который опустился на колени перед трупом, беря голову дочери Ксении в свои руки и укладывая на колени, поворачивая голову на бок. Проникнув пальцами в рот, некромантка осторожно поправила язык, чтобы тот не запал в горло и не погубил только ожившую девушку. Если это можно было назвать приготовлениями, то они были окончены.
- Она уже мертва, ей все равно, - Диаманда подняла взгляд на Ксению, лицо оставалось абсолютно безразличным, но по крайней мере не искривилось в презрении. Не смотря на свою холодность вампир могла понять тревогу этой женщины - да если бы у самой некромантки остались близкие среди людей, она бы переживала бы за них ровно столько же, - пока что мертва. После вселения не сможет двигаться несколько часов, только и всего.
Вот так за несколькими простыми словами вампир и утаил правду - дочь будет страдать, но не ее тело, а дух, который вытащить из мира мертвых оказалось просто. Выдергивать души в этот мир - да, Диаманде это давалось без особо труда. Собственные призраки, "псы", как называла их некромантка, окружили несчастный дух дочери, наблюдая за ним своими абсолютно белыми, безжизненными глазами. Они были куда старше дочери Ксении, та умерла совсем недавно и почти не потеряла человеческий вид и реакции - она была независима, в то время как псы Диаманды - сломлены ею же и осталась в них лишь оголенная злость и верность своей хозяйке.
- Не бойся, - произнесла вслух вампирша, обращаясь к дочери и уставившись куда-то в пустоту, но на самом деле она смотрела прямо на ту девушку. При этом она вытянула руку к ней и, сжав ее в кулак, резко потянула - с этим жестом псов резко отбросило от нее.
Видимо, присутствие матери сделало девушку смелее, но страх сковывал ее и заставлял молчать и безропотно слушать некромантку с изувеченным лицом. Диаманда, не смотря на свое спокойное лицо, была напряжена, ведь это первый раз, когда она будет наделять дух полноценным телом, возвращать его к прежней жизни.
С тем, как вампирша закрыла глаза, и началось "оживление". В голове сразу же зазвучал оглушительный вой души дочери Ксении, но он был слышим лишь для некромантки и ее псов. Оказалась она в собственном теле достаточно быстро, но теперь было необходимо связать тело и дух снова, а это требовало не мало сил. И это было куда болезненнее для самой Диаманды, сказывалось отсутствие опыта, чем для духа девушки. По мере нарастания боли и усталости - дочь снова возвращалась к жизни, полноценной, не обреченной быть овощем. Нужно было вернуть работоспособность органов, нервов, восстановить чуть подгнившие участки тела. Тело некроманта же постигла дрожь - мышцы были напряжены для предела, из шрамов же исходить потусторонний дымок. Брови были нахмурены, а зубы стиснуты, а из глотки доносился глухой рык боли. О конце оживления оповестил звериный вой и рухнувшее на пол рядом с девушкой тело некроманта.

Это было подобно смерти, но как ее Невеста может быть огорчена подобными ощущениями? Диаманда не хотела умирать окончательно, но любила ощущение того, что мертва и всегда на шаг ближе к Смерти, чем все остальные существа, даже подобные ей. Но сейчас к ощущению блаженства примешивалось бешенство, невероятный голод и потеря себя.
Это тоже было смертью в определенной смысле, ведь сейчас некромантка чувствовала, как ее личность умирает по мере того, как с каждым вздохом в ней просыпается невероятная, неконтролируемая сила, которое точнее было бы назвать проклятьем каждого существа - Голод.
- Настало время платить, - не открывая глаз, хрипло выдохнула вампирша и, кажется, что шрамы начали подсвечиваться изнутри, как это не парадоксально, тьмой, злостью. Будто они смогли ожить прямо на лице Диаманды, жизнь бурлила в них, забегала как по венам живого человека, только вместо жизни в них кипел тот Зверь, которого пыталась обуздать вампирша. Собственные псы-призраки отступили, спрятавшись по углам и замолкнув, боясь даже пискнуть.
Некромантка в долю секунды вцепилась в Ксению, больно впиваясь когтями в плечи и шею и, не теряя времени, вонзила крепкие клыки ей в шею, жадно лакая кровь и рыча.

Осознание собственной власти над этой женщиной и ее ребенком придавало Диаманде медлительности, будто она могла наплевать на законы гравитации, начав двигаться плавнее. Кровь приятно грела тело, исправно циркулируя по телу, пробуждая в нем прежнюю чувственность. Почувствовав стальное прикосновение лезвий к своей спине, некромантка резко отскочила назад, стоя на четвереньках. Уставившись на Ксению, чья рука успела измениться и стать по настоящему опасной, вампирша раскроет рот и начнет давить из себя гул, стену звука, которая покроет женщину перед ней всей болью тех воспоминаний, что вызвало прикосновение лезвий к спине. Но прошло уже столько лет, что Диаманда навряд ли испытывала тот нечеловеческий ужас перед ее прошлой жизнью. Даже сейчас скорее эти воспоминания, эта боль раззадорила ее душу, разогрело плоть. Капая красной слюной на пол, Диаманда закружит вокруг вампирши, будто прицениваясь - насколько же быстро ее убить. На самом деле у некромантки более не было подобной мысли и она не собиралась выпивать всю жизнь из матери той девушки. Разве что, она еще поиграет с ней немного.
Разрезы мантии разошлись сильнее, кровь же, стекая от уголков рта, скользила по шее, оголенному торсу, огибая грудь, закатываясь в "шрамы" из-за чего те, кажется, начинали бурлить сильнее и шипеть, растворяя в себе жидкость. Постукивая коготками по полу, Диаманда наслаждалась страхом и яростью Ксении, ведь наверняка то осознавала свое бедственное положение. Ее дочь в любой момент может стать марионеткой некромантки, сама же женщина наверняка не хочет испытывать хотя бы частичку мира Мертвых. Снова кинувшись к женщине, вампирша крепко сжала ее запястья, впиваясь в них когтями, задирая ее руки над головой.
- Не потеряй свою дочь. И себя, --  прошелестит Диаманда, хищно улыбаясь и вываливая язык наружу, проводя им по щеке Ксении, впитывая все ее эмоции через поры кожи. Все же, некромантка решила напомнить, что к чему, -- убивая меня - ты убиваешь своими руками дочь.
Чужой страх, чужая безысходность, ярость - почему это создавало такое натяжение между ног, которое, кажется, вампирша успела забыть? Голод сменился похотью, заставляя уже не впиваться в шею, лакая кровь, а зализывать недавно нанесенные раны, целуя отверстия от клыков. Даже ослабить хватку, скользить когтями вниз по рукам, чуть царапая их, уже точно не для того, чтобы разодрать плоть. Диаманда все еще продолжала капать кровью, но это уже была собственная, из прокушенной губы. Инстинктивно некромантка прикоснулась к холодным губам Ксении своими.

Услышит ли Ксения шепот крови некромантки? Насилие и возбуждение притупили ощущение собственного тела, пальцы скользили по телу женщины, чтобы отыскать ответ на один лишь вопрос: "Где же заканчивается твое тело?". А кровь, что хлынула из разорванной губы Диаманды, сможет ли она выдать все секреты одиночества этого хищника? Раскроется ли перед Ксенией вся энигма боли и злости, что живет в теле вампирши с момента ее зачатия, как человека. Или она увидит в ней лишь кровожадное существо с холодным разумом и сердцем, за чьими черным и титановым глазом таится зло, способное изувечить самое невинное существо, коим она когда-то и была.
Желание плоти не давало отчаянию разорвать глотку, поэтому вместо всхлипа, с ее губ срывается лишь сдавленный стон. Иногда боль физическая умножалась на боль душевную, превращаясь в наслаждение. Вырвавшись из хватки зубов Ксении, Диаманда выпрямит спину, придавливая задом женщину, и отвесит ей ощутимую оплеуху. Впившись когтями в ее лицо, таким образом держа его, она развернет его, чтобы заглянуть в глаза матери той девушки. Смогут ли глаза раскрыть все секреты ее одиночества?
- С моей смертью - твоему ребенку настанет конец, -- повторит Диаманда, правда, уже без толики спокойствия, выплевывая слова сквозь сжатые, окровавленные зубы. Собрав во рту собственную кровь и слюни, некроманта харкнет женщине в лицо, -- посмотри до чего доводят человеческие привязанности, -- вместо точки она снова ударит ту по лицу, другой рукой уже взявшись за волосы, оттягивая голову, таким образом, не давая Ксении крутить головой, -- вы обе в моей власти. Даже ты, кому был дарован дар Нежизни, ты сгубила себя своими чувствами. Ты такая же слабая, как и любой другой человек. Ты можешь уничтожить мое лицо и мою физическую оболочку, но это не сделает тебя сильнее. Ты будешь страдать всю свою жизнь, каждую минуту, что я буду проецировать в твоем сознании картину того, как эти создания будут трахать твою дочь.
И по мере того, как лицо Диаманды осенила улыбка, за ее спиной появились те "создания" о которых она говорила, ее верные псы. Изувеченные ею же души проявились в виде лиц людей, проткнутых гвоздями, с содранной кожей, свисающей с лиц, капающих гноем на плечи некромантки. Всего их сейчас проявилось двое, один из них не имел глаз и нижней челюсти, язык был длиной с коровий. Другой был утыкан гвоздями, улыбка же сформирована крючками на цепочке, которые тянули уголки губ к ушам.
- Подчинись, - прошелестит вампирша, скользя обеими руками по телу Ксении, грубо сжимая ее грудь сквозь одежду. Уцепившись когтями за верх платья, Диаманда дернет в разные стороны, от чего ткань лишь скрипнет, открывая виду обнаженное, напуганное тело, к которому некромантка тут же прильнет, лаская грудь влажными поцелуями и легкими, игривыми укусами.