◊ Возраст: – внешний: 33; – реальный: 427; ◊ Принадлежность: вампир; ◊ Должность: неофит; ◊ Специализация: maleficus; ◊ Профессия: канатоходец известной труппы циркачей «Алеющая вьюга».

автор арта: by TeiIku

Одной из запоминающихся деталей внешнего вида девушки  являются кровавыми росчерками ложащиеся на покатые плечи снежной кожи крупные кудри волос. Струясь извилистым водопадом вниз по спине – к бедрам – их длина резко прерывается, рассеивая прикованное доселе внимание неизвестных. Увы, но ни длинными ногами, ни чарующими изгибами тела, ни страстными устами Каце не славится, потому-то и заканчивается все тем, что лишь локоны делают ее особенной. Да. Только пламя прядей и пронзительный взгляд двух ярких сапфиров выделяют ее в разномастной толпе незнакомцев, пряча ее цыганские корни за несоответствием их привычного образа.
У нее некрупные и мягкие черты овального лица. Курносый нос. Коромысло бровей над миндалевидными очами. Широкий лоб. Пышные ресницы. Аккуратные ушные раковины, на мочке одной из которых красуется небольшая золотая серьга-колечко, повторяющая лихой пиратский мотив. Тонкая полоска алеющих губ и ямочки, появляющиеся при улыбке своей обладательницы. Все это роднит ее с благородными девами, делая из циркачки смазливую на мордашку особу.
Несмотря на цвет волос, женщина не вознаграждена россыпью веснушек, да и кожа ее совсем не поддается загару в силу расовой принадлежности и остается всегда излишне бледной, родня трудягу с белоручками высшего общества. А вот родинок у нее сполна, столько, что иногда кажется, будто само небо обронило со своих просторов тучу звезд на бедолагу, создав еще десятки и сотни неугасающих созвездий на теле существа.
Фигура у Кадии спортивная, пропорциональная и складная, пусть и угловатая. Тело поджарое, крепкое, жилистое. При виде такой нагой дивчины можно с легкостью сказать, что человек тщательно следит за собой. Что, собственно, отражается не только в плане состояния организма, но и в целом во внешнем виде. Будучи актрисой, которая с детства привыкла выступать, рыжевласая не смеет себе позволять выглядеть неопрятно или же рвано, поддерживая все в чистоте и аккуратности: начиная от прически и заканчивая блеском медной пуговицы на рубашке.
В одежде предпочитает легкие, струящиеся ткани постельных или темных расцветок. Украшения и макияж, в силу частых выходов на сцену, проявляют себя минимально, отступая на задний план и уступая свое место простоте и удобству, как для самой женщины, так и для взгляда наблюдателя. Надежность – вот что ценит она в своем гардеробе.
Движения ее плавные, но точные и экономные, благодаря чему создается иллюзорная картина того, что она просто на просто знает наперед, что же произойдет и как лучше поступить. Походка легкая, немного пружинистая, а поступь мягкая и неспешная. Осанку держит ровно, словно армейский солдат, а голову гордо поднятой.
В глазах же окружающих, как людских, так и не очень, Сиэл выглядит скромным калейдоскопом непостоянных картин или же тончайшей нитью огня, извивающейся змеей от любого вмешивающегося в ее зону комфорта фактора. Грубо говоря: нелюдимая, практически чужая среди своих.

Взращенная ветрами тысячи путей: именно такой фразой лучше всего охарактеризовать Каце.
Она, как и ее народ, за масками сценических ролей и мирным скрипом колес фургонов приобрела бесконечное число черт, создавших неугасаемое пламя неизведанного нрава. Не стыдящаяся страха и слез, берущаяся за грязную работу со странным энтузиазмом, смеющаяся до болей в теле и сопереживающая до бесконечности. Белая ворона среди размеренного течения большинства представительниц дара Maleficus. Ее гармония – это огромные волны жизни, свойственные людям, никак не нечисти, принимающей все в иллюзорном безразличии со словами: «Таков уж орлог этого мира».
Порой просто кажется, что она тщетно пытается дожить то, что у нее было отнято решением той, кого уже не вернуть. Порой. Но потом, на смену всей этой вычурной эмоциональности, приходит личина клыкастой, которая сопровождает ее повсеместно. Расчетливая, скупая до отвращения и невозможно осторожная. Она молчалива и нетороплива, пестрит недоверием ко всему живому и даже неживому, следит и извечно ожидает чего-то… Чего-то, что поймет только она одна. Возможно окружающих ее знаков и собственных ощущений? Эти два образа просто противопоставлены друг другу и один из них должен быть игрой, да? Однако это все и есть Кадиа. Кадиа Многоликая.
Она избегает обещаний и клятв. В целом не любит такого, ибо уже не раз разочаровывалась. Немногословна с незнакомыми, да и с редкими давними друзьями толком не побеседует, если те попробуют что-то выяснить про нее. Она не любит, когда копаются в ее прошлом или просто в ней, но в чужом белье просто вынуждена рыться. Безопасность заключена в первую очередь в знаниях, а не в силе или хитрости: так считает рыжевласая. Не сказать, что последними чертами она обделена, но женщине даже самой нравится знать что-то заранее и наверняка. Возможно от того, что это не вынуждает тратить лишние силы и переживать понапрасну, совершая в спешке глупейшие ошибки. А возможно все от неверного чувства всемогущества, возникающего, когда очередная мышеловка убивает свою жертву.
Можно было бы смело заявить, что Сиэл страдает патологической лживостью, но это будет правдой лишь отчасти. Да, она действительно много врет и обманывает, но не всегда и не во всем. Это скорее маска, носить которую стало привычкой, но кто говорил о том, что они сопровождают нас всегда? Ведь она не Железная Дева, хоть и является, по сути, орудием пыток для самой себя. Не Леди Севера, которая заколола свое сердце льдом и метелью. Она всего лишь женщина, которую сломать куда проще, чем думают окружающие. Да, она не покажет этого, даже если будет смертельно больно, но кто такое возжелал бы показать по собственной воле? Возможно, время сделало ее излишне капризной и эмоциональной, а не замкнуло капкан вокруг бремени строгости и равнодушия.
Она свободолюбива, эгоистична и прямолинейна. Несмотря на это, может и терпеть, и слушать, и признавать свои ошибки, корректируя взгляды и позиции. Самоуверенна на людях, внутри же только внушает себе подобное, так и не добиваясь успеха. Впрочем, это даже к лучшему, ведь всегда следует здраво смотреть на ситуацию, в которой ты повяз или рискуешь повязнуть. Но вот отсутствие конкретных целей в глазах окружающих создает свои особенные проблемы, привлекая, словно дерьмо мух, индивидов, стремящихся навязать свое мнение.
Ей не нравятся проблемы.  Еще больше не нравятся существа, которые пытаются скинуть груз бед на ближнего своего, утащив того вместе с собой в грязь и обитель унижения. Она старается жить правильно, но толком понять так и не может, что же на самом деле является это самое “правильно”, если в мире существуют такие как она. Жизнь, по ее мнению, слишком противоречива. Слишком несправедлива. Слишком жестока. У власти обычно сидит тот, кто не ведает ничего о народе. Судят людей те, кто совершает преступления и похуже. Люди предают. Убивают. И никто не может с этим ничего поделать. Ничего не может поделать и сама она. Остается только двигаться вперед, наблюдая за всем этим хаосом тихо и мирно. Так же убивая. Так же предавая. Так же живя с призрачной улыбкой на окровавленных устах.

Родилась Каце снежной зимой, раскрасив белый снег полей кровью матери. Нет, Ноэль – матушка новорожденной –  не погибла тогда, но нехило простудилась в тот судьбоносный час. Роды застали неожиданно и хрупкие повитухи, сопровождающие повсеместно любимую жену главы цирка, просто-напросто не смогли оттащить к подходящему месту роженицу, потому-то одна и сверкала пятками в тот день в сторону подмоги, а вторая, пыхтя, встречала появляющуюся на свет малышку прямо на холоде улицы. Благо, на ребенке этот факт никак не сказался и он не был обделен здоровьем. Поправилась через пару месяцев и сама Ноэ, крепко взявшись за воспитание своего чада, вынужденная до этого лишь наблюдать со стороны, страшась за своего первенца.
Сказать, что юная дева росла в тепле, заботе и любви значит попросту промолчать. Ее немыслимые капризы исполнялись, ее окружал уют цирковой семьи, ее кружили в огнях на сцене, ей дарили аплодисменты и вздохи страха, любви, восхищения. Она брала от жизни все, что хотела, но после непостоянная плутовка взяла с нее плату. Их застали гонения. Пламя обернулось против них, разогнав семью, отобрав жизни их членов, повергнув в ужас и отчаянье. Их считали монстрами ночи, воришками детей, колдунами и попрошайками. Им не давали шанса изменить сложившееся мнение об их народности. Оставалось лишь бежать с одной земли на другую, теряя раз за разом своих названных братьев и сестер. Это было время слез и потерь. Это было время, приведшее к рабству и началу эпохи унижения. Это было время, направившее на дорогу, завершающуюся теплыми объятьями Матери, в чьих землях она очутилась никак иначе, как по воле судьбы. По крайней мере, так решила для себя сама женщина.
Перерождение дало ей шанс стать кем-то новым и первым в этой главе шагом стало отречение от прошлого имени. От прошлой жизни. От прошлых желаний и стремлений. Каце больше не было, на свет явилась Кадиа Сиэл – страж своего прошлого, не пускающая туда никого, но и не забывающая. Но сколько бы ты не бежала от прошлого – от себя самой – оно всегда настегает тебя. Может быть, уже не такое сильное или же, напротив, слабое, но оно воздаст сполна за все, что было и чего не было.
Первый удар пришелся по лишению ее Предвечной. То незыблемое и бесконечное оказалось таким же хрупким, как и сами люди, и покинуло мир. Ее бога не стало. Ее БОГА! Она не просто любила, она жила слепо следуя за ней. Жила для службы той, что подарила ей жизнь, ту, которая помогла ей стать той, кем она стала. На смену пришла новая глава – ее дщерь. Нет, она вовсе не была против и могла ли вообще быть? Достойная, целеустремленная и рассудительная. Но не было к ней того безграничного благоговения, которым она окутывала ушедшую. Не было любви. Это была совершенно другая Матриарх. Она не была ее богом. Она не была единственным смыслом ее жизни. Но она была ее защитником. Защитником всего ее клана, достойным уважения. И с этим ничего нельзя было поделать. Дочери всегда сменяли матерей. Всегда… Кадиа покинула семью, найдя свою путеводную звезду не в новоявленной Предвечной, а в преследуемых ею целях.
Второй удар пришелся на начало XVIII века, вернув ее в то время, где нужно было защищаться. Теперь она могла не просто бежать. У нее были силы сопротивляться, но не было сил, дабы спасти всю свою семью. Нет войн без потерь. Такого просто не существует… Ярость бушевала в ней. Злоба делала ее беспомощной. Ненависть опрокинула чащу весов, которая приводила ее владелицу в блаженное умиротворение с природой, с миром в целом. Все это заставляло приобрести новый взгляд на мир, более человеческий, дерзкий и несвойственный представителям ее мирного клана. Тот, которого стоило бояться не сколько окружающим, сколько ей самой, ведь именно он вел к неминуемой гибели. Ведь именно он стал новой тропой ее жизни.